В 10 лет я ехала в поезде, и мне пришло в голову, что ни один сосед по вагону не догадывается, какая же я жалкая личность на самом деле. Это было настоящее откровение: то, что ты показываешь окружающим, совсем не обязательно чувствовать.
Я всегда знала, что не красива. Это большое преимущество. Все мои красивые друзья рано или поздно пустили свою внешность в оборот. Я не только про секс. Они все время помнят, что у них светлые волосы, голубые глаза, пухлые губы, и они должны вести себя соответственно. Это большое давление, которого я была лишена. Меня не воспринимали как девочку, а я себя ею и не считала. Я отключила в себе сексуальность и находила это очень комфортным.
Я все могу простить родителям, кроме частной школы. Там нам не разрешали слушать музыку. По этой причине я не люблю Гарри Поттера. В нем фетишизируются частные школы.
Нам постоянно твердят, что алкоголики безнадежны. Большинство по-настоящему интересных, энергичных и живых людей, которых я встречала, были алкоголиками.
Однажды я попробовала экстази, лет двадцать назад, в Нью-Йорке, и четыре дня просидела молча в углу.
Я тихий человек. Я счастливее, когда молчу.
На оскаровскую церемонию я поехала как турист. Представьте себе, вы достали билеты на финал Уимблдона, уселись на трибуне, а вас вызывают и дают ракетку. Меня охватил ужас, когда назвали мое имя. Стоять на сцене перед тремя миллиардами зрителей — это травма. Лучше бы они выслали приз почтой.
«Оскар» почти ничего не значит для моих домочадцев. Они даже не узнали его, поскольку не смотрят телевизора. Они были настолько же заинтересованы, как если бы я пришла домой с огурцом, положила его на стол и сказала: «Смотрите, что у меня есть!» я снималась только в экспериментальных фильмах, даже если некоторые из них стоили сотни миллионов долларов. Люди, с которыми я работала, это понимали, а те, кто не понимают, ко мне даже не приближаются. Один агент говорил мне: «Тильда, когда же ты снимешься в чем-нибудь, что тебе не нравится, — для разнообразия».
Мой любимый киноперсонаж — ослик из фильма «Наудачу, Бальтазар» (фильм Робера Брессона 1966 года. — Esquire). Совершенно серьезно. То ли потому, что он великолепно играет, то ли просто потому, что он ослик. Я себя с ним отождествляю. В этом, по-моему, и состоит функция актера, чтобы зрители себя на него проецировали. Уж точно не в том, чтобы играть.
Ко мне то и дело обращаются «сэр», в лифтах или на улице. Наверное потому, что я длинная и не злоупотребляю губной помадой. Однажды я проходила таможенный контроль в аэропорту, и меня досматривал таможенник-мужчина.
По-моему, сомнение делает нас людьми. Без сомнения даже праведник потеряет не только чувство реальности, но и чувство самого себя. В отсутствии сомнения есть что-то безумное.
В возрасте Киры Найтли я не высовывалась. Избегала главных и романтических ролей. Мне ужасно хотелось стать сорокалетней. Может, это и к лучшему, что я не светилась на радарах и не успела всем до смерти надоесть.
Я рада, что помогла старичку Уолту Д. (Диснею. — Esquire) собрать больше 700 миллионов долларов (за фильм «Хроники Нарнии». — Esquire). Возможно, это самая дорогая реклама моим прежним экспериментальным фильмам, которую можно было себе вообразить. Кроме того, я верю в послание Нарнии. В моей вселенной Бобры умеют разговаривать.
На работе я настоящий солдат. Только шансы выжить у меня повыше.
Я стараюсь вписать Джорджа Клуни в каждый свой новый контракт. Это непросто, но я прилагаю все усилия. В утешение мне подсовывают Брэда Питта. Мы с Джорджем надеемся когда-нибудь обменяться в кино хотя бы парой добрых слов.
Мы привыкли к сюжетам, которые длятся тридцать минут, включая рекламу, стоит ли удивляться, что мы не готовы ждать развязку больше 90 минут, включая попкорн.
Я воюю за документальность. За небеленное лицо и неровную походку. За эмоционально достоверную семейную сцену. За мучительный подбор слов. За открытую, а может, несчастную концовку. За слезающий с пятки ботинок, и движение ступни, чтобы его поправить. За разбитое яйцо и разлитое молоко. За идею косноязычия. За пространство кино, в котором не происходит ничего, но все возможно.
Я слишком серьезна, чтобы быть дилетантом, а чтобы быть профессионалом, мне не хватает квалификации.
Я очень смешная — просто никто этого не замечает. Всех пугают длинные люди с серьезными лицами.
Три вещи могут вытащить меня из постели: мои дети, фильм, в котором я снимаюсь, и фильм, который я хочу посмотреть. Я очень ленива.
Я выгляжу в точности как мой отец, если побреется. Еще я похожа на Дэвида Боуи. Не только внешне, но и неопределенностью пола.
Я никогда не рассчитывала, что меня поймут.
© Тильда Суинтон, актриса, 48 лет, Нэрн, Шотландия. Esquire, февраль 2009